Мне было четырнадцать лет. Я принадлежал к неустрашимому корпусу
театральных барышников. Мой хозяин был жулик с всегда прищуренным глазом и
шелковыми громадными усами. Звали его Коля Шварц. Я угодил к нему в тот
несчастный год, когда в Одессе прогорела итальянская опера. Послушавшись
рецензентов из газеты, импресарио не выписал на гастроли Ансельми и Тито
Руффо и решил ограничиться хорошим ансамблем. Он был наказан за это, он
прогорел, а с ним и мы. Для поправки дел нам пообещали Шаляпина, но
Шаляпин запросил три тысячи за выход. Вместо него приехал сицилианский
трагик ди Грассо с труппой. Их привезли в гостиницу на телегах, набитых
детьми, кошками, клетками, в которых прыгали итальянские птицы. Осмотрев
этот табор, Коля Шварц сказал:
- Дети, это не товар...
Трагик после приезда отправился с кошелкой на базар. Вечером - с другой
кошелкой - он явился в театр. На первый спектакль собралось едва ли
пятьдесят человек. Мы уступали билеты за полцены, охотников не находилось.
Играли в тот вечер сицилианскую народную драму, историю обыкновенную,
как смена дня и ночи. Дочь богатого крестьянина обручилась с пастухом. Она
была верна ему до тех пор, пока из города не приехал барчук в бархатном
жилете. Разговаривая с приезжим, девушка невпопад хихикала и невпопад
замолкала. Слушая их, пастух ворочал головой, как потревоженная птица.
Весь первый акт он прижимался к стенам, куда-то уходил в развевающихся
штанах и, возвращаясь, озирался.
- Мертвое дело, - сказал в антракте Коля Шварц, - это товар для
Кременчуга...
Антракт был сделан для того, чтобы дать девушке время созреть для
измены. Мы не узнали ее во втором действии - она была нетерпима, рассеянна
и, торопясь, отдала пастуху обручальное кольцо. Тогда он подвел ее к нищей
и раскрашенной статуе святой девы и на сицилианском своем наречии сказал:
- Синьора, - сказал он низким своим голосом и отвернулся, - святая дева
хочет, чтобы вы выслушали меня... Джованни, приехавшему из города, святая
дева даст столько женщин, сколько он захочет; мне же никто не нужен, кроме
вас, синьора... Дева Мария, непорочная наша покровительница, скажет вам то
же самое, если вы спросите ее, синьора...
Девушка стояла спиной к раскрашенной деревянной статуе. Слушая пастуха,
она нетерпеливо топала ногой. На этой земле - о, горе нам! - нет женщины,
которая не была бы безумна в те мгновенья, когда решается ее судьба... Она
остается одна в эти мгновения, одна, без девы Марии, и ни о чем не
спрашивает у нее...
В третьем действии приехавший из города Джованни встретился со своей
судьбой. Он брился у деревенского цирюльника, разбросав на авансцене
сильные мужские ноги; под солнцем Сицилии сияли складки его жилета. Сцена
представляла из себя ярмарку в деревне. В дальнем углу стоял пастух. Он
стоял молча, среди беспечной толпы. Голова его была опущена, потом он
поднял ее, и под... |
News
