|
|
Чемодан. Офицерский ремень
|
Самое ужасное для пьяницы - очнуться на больничной койке. Еще не
окончательно проснувшись, ты бормочешь:
- Все! Завязываю! Навсегда завязываю! Больше - ни единой капли!
И вдруг обнаруживаешь на голове толстую марлевую повязку. Хочешь
потрогать бинты, но оказывается, что левая рука твоя в гипсе. И так далее.
Все это произошло со мной летом шестьдесят третьего года на юге
республики Коми.
За год до этого меня призвали в армию. Я был зачислен в лагерную
охрану. Окончил двадцатидневную школу надзирателей под Синдором...
Еще раньше я два года занимался боксом. Участвовал в республиканских
соревнованиях. Однако я не помню, чтобы тренер хоть раз мне сказал:
- Ну, все. Я за тебя спокоен.
Зато я услышал это от инструктора Торопцева в школе надзорсостава.
После трех недель занятий. И при том, что угрожали мне в дальнейшем не
боксеры, а рецидивисты...
Я попытался оглядеться. На линолеуме желтели солнечные пятна. Тумбочка
была заставлена лекарствами. У двери висела стенная газета - "Ленин и
здравоохранение".
Пахло дымом и, как ни странно, водорослями. Я находился в санчасти.
Болела стянутая повязкой голова, Ощущалась глубокая рана над бровью.
Левая рука не действовала.
На спинке кровати висела моя гимнастерка. Там должны были оставаться
сигареты. Вместо пепельницы я использовал банку с каким-то чернильным
раствором. Спичечный коробок пришлось держать в зубах.
Теперь можно было припомнить события вчерашнего дня.
Утром меня вычеркнули из конвойного списка. Я пошел к старшине:
- Что случилось? Неужели мне полагается выходной?
- Вроде того, - говорит старшина, - можешь радоваться... Зэк помешался
в четырнадцатом бараке. Лает, кукарекает... Повариху тетю Шуру укусил...
Короче, доставишь его в психбольницу на Иоссере. А потом целый день
свободен. Типа выходного.
- Когда я должен идти?
- Хоть сейчас.
- Один?
- Ну почему - один? Вдвоем, как полагается. Чурилина возьми или
Гаенко...
Чурилина я разыскал в инструментальном цехе. Он возился с паяльником.
На верстаке что-то потрескивало, распространяя запах канифоли.
- Напайку делаю, - сказал Чурилин, - ювелирная работа. Погляди.
Я увидел латунную бляху с рельефной звездой. Внутренняя сторона ее была
залита оловом. Ремень с такой напайкой превращался в грозное оружие.
Была у нас в ту пору мода - чекисты заводили себе кожаные офицерские
ремни. Потом заливали бляху слоем олова и шли на танцы. Если возникало
побоище, латунные бляхи мелькали над головами...
Я говорю:
- Собирайся.
- Что такое?
- Психа везем на Иоссер. Какой-то зэк рехнулся в четырнадцатом бараке.
Между прочим, тетю Шуру укусил.
Чурилин говорит:
- И правильно сделал. Видно, жрать хотел. Эта Шура казенное масло
уносит домой. Я видел.
- Пошли, - говорю.... |
| Назад к списку
|
Если вы считаете, что информация устарела или неактуальна сообщите нам. |
|
|