Евгений Евтушенко

Поэта Евгения Евтушенко всегда считали баловнем советской системы. Ему позволялось легкое фрондерство, недоступные для других поездки на Запад. Евтушенко уже 10 лет живет в США, но недавно он навестил родину. В Москве состоялся его поэтический вечер.

Последний раз поэтический вечер Евгения Александровича проходил в столице 12 лет назад.

Еженедельнику "Аргументы и факты" Евтушенко рассказал о своей сегодняшней жизни, о том, как он видит современную политическую ситуацию, и о многом другом.

-Мир раскололся на два лагеря - на сторонников глобализации и антиглобалистов. На ваш взгляд, кто из них прав?

- Трудно сказать. Я родился за "железным занавесом", я - дитя двух войн, Великой Отечественной и "холодной". Я помню, как мы встречали победу в 45-м. Мы, мальчишки, тогда торговали поштучно папиросами. Это был наш бизнес - жили-то все очень бедно. А 9 мая мы бесплатно раздавали наши запасы, и мороженщицы угощали всех мороженым. Я помню, как кружились в вальсе женщины - патефоны стояли на торцах Красной площади. На них на всех были деревянные танкетки или кирзовые сапоги - туфель не было ни у одной. Как на ступенях Мавзолея сидел безногий инвалид на каталке и пил с французскими летчиками. И тогда казалось, что начнется новая жизнь, что откроются границы. Мы испытывали огромную жажду по миру, который у нас украли. Вместо новой жизни началась "холодная война". Но это воспоминание о приоткрывшейся двери осталось, мы почувствовали, как хорошо жить вместе, что может существовать братство людей с разными системами.

Через два года после смерти Сталина я написал:

Границы мне мешают?

Мне неловко

не знать Буэнос-Айреса,

Нью-Йорка.

Хочу шататься,

сколько надо, Лондоном.

со всеми говорить - пускай на ломаном.

Мальчишкой,

на автобусе повисшим,

хочу проехать утренним Парижем!

Вот об этом глобализме я мечтал. Я бы хотел, чтобы мы тоже стали частью единой Европы.

- Тогда почему попытка сделать братство народов рождает такое мощное сопротивление?

- Потому что, когда братство народов превращается в братство корпораций, возникает справедливая тревога. Тревога о том, что начнут стираться грани, исчезнут языки, исчезнет национальная специфика. И этот обезличенный мир перестанет быть интересным людям.

Я говорил американским бизнесменам: "Ну какого черта вы, приехав в Россию, поставили один "Макдоналдс", второй? Лучше бы ваши ребята изучили специфику нашей страны и возродили бы - если вы уж так хотите сделать капиталовложения - сеть наших русских трактиров, испокон веков существовавших здесь. Если весь мир станет похожим на Штаты, куда вы будете ездить туристами?"

Америка - очень молодая нация, и им кажется, что они самые лучшие. А мы разве не думали когда-то, что наш путь - самый лучший? И надо, чтобы весь мир пошел именно по этому пути, и тогда все будет хорошо. У них вообще очень много схожего с нами - такой СССР наоборот. Если уж называть вещи своими именами, то Америка - последняя сохранившаяся империя. И людей напор этой империи пугает. Но и жить сепаратными клочочками, отделенными друг от друга, сегодня тоже невозможно. Нужно найти какое-то очень мудрое сочетание, которое позволило бы и сохранить национальные культуры, и объединить мир.

- В этом мире, где всех пытаются причесать под одну гребенку, понятие "русская душа" еще сохранилось или уже перешло в область мифов?

- И я задаю себе этот вопрос. Я даже в 91-м году написал такие стихи:

Потеряла Россия в России Россию.

Она ищет себя, как иголку в стогу?

Знаете, я видел Россию в более безнадежных ситуациях, из которых она с честью вышла. И это очень важно.