Послерождественским утром 1980 года я стоял на берегу реки Делавэр и произносил мысленно очень плохие слова. Был страшный, по нью-йоркским понятиям, мороз, но и я ведь был одет по-ньюйоркски, и дул ветер, пронизывающий до костей. Я проклинал тот день и час, когда позволил себя уговорить поехать в одно из "самых-самых" исторических мест в Америке.

Работавший в газете "Новый Американец" на волонтерских началах американский студент спросил у меня за несколько дней до Рождества, знаю ли я, как Джордж Вашингтон переплыл с армией в ночь с 24 на 25 декабря 1776 года с пенсильванского берега Делавэра на нью-джерсийский и ударил в районе Трентона по отряду немецких наемников, сражавшихся на стороне англичан против Континентальной армии. Я этого, к великому моему стыду, не знал, и он удивился, наверное, не меньше, чем удивился бы я, показав ему крейсер "Аврору" и при этом обнаружив, что ему ничего не известно об "историческом залпе".

"В годовщину переправы Вашингтона, — сказал он мне, — ежегодно устраивается театрализованное представление, — повторение исторической переправы. Ты должен это увидеть!"

И вот мы стояли в небольшой группе людей на берегу Делавэра и мерзли, как собаки. Река была скована льдом. Ни о какой лодочной переправе не могло быть и речи. Представление отменили. Урок истории не состоялся.

За минувшую четверть века я несколько раз был свидетелем "переправы Вашингтона" через Делавэр и разговаривал с несколькими "Вашингтонами", победившими в конкурентной борьбе за право исполнять роль командующего революционной армией. А в середине прошлого года в свет вышла книга Дэвида Хаскетта Фишера "Переправа Вашингтона" (она получила Пулитцеровскую премию). Автор рассказывает об исторической переправе так интересно, что, думаю, каждый, кто способен добраться в Рождество до переправы, наверняка побывает там хотя бы раз. Фишер подробно анализирует, как переправлялись с одного берега на другой люди, лошади, артиллерийские орудия, и приводимые им факты доказывают, насколько далеки от истины картины художников, изобразивших переправу Вашингтона.

Книга Фишера первой пополнила в прошлом году библиотеку вашингтонианы. Вскоре увидела свет книга пулитцеровского лауреата Джозефа Эллиса "Его Превосходительство" — биография Вашингтона, в которой рассказывается, естественно, и о Войне за Независимость и, значит, уделено внимание знаменитой переправе. И, наконец, в ближайшие дни из печати выйдет книга "1776" пулитцеровского лауреата Дэвида Маккулога (несколько отрывков опубликовал недавно журнал "Ньюсуик"). Она повествует, как легко догадаться по названию, о том, как тринадцать американских колоний провозгласили независимость от британской короны. Но в центре внимания автора не Континентальный конгресс в Филадельфии, принявший Декларацию Независимости, а военные действия, и поэтому главным героем книги является генерал Вашингтон.

Три книги о Вашингтоне за сравнительно короткий период. Чем вызвано это? Ведь недостатка в биографиях первого президента никогда не было. Начиная с классической биографии "Жизнь Джорджа Вашингтона", написанной в 30-е годы XIX века третьим в истории председателем Верховного суда Джоном Маршаллом (в юности он сражался в рядах армии Вашингтона), и биографии, написанной в 50-е годы XIX века Вашингтоном Ирвингом, жизнеописание первого президента составили многие писатели, историки, журналисты. Но большинство этих трудов, разных по объему и по качеству, страдают общим недостатком: авторы не желали замечать или намеренно затушевывали недостатки своего героя и иногда приписывали ему качества, которыми он вовсе не обладал. Эти биографии Вашингтона нельзя, конечно, сравнивать с жизнеописаниями, к примеру, советских вождей в советские годы. До откровенной лжи и подтасовки фактов биографы Вашингтона не опускались. Но относились они к нему почти как к святому, так что о подлинной исторической правде речь не заходила. Всем американским школьникам рассказывали историю о том, как юный Джордж нечаянно срубил в саду любимое вишневое дерево отца, а затем нашел в себе мужество признаться в этом. "Я не умею врать, папочка", — будто бы сказал он отцу. Подобные истории были сродни тем, что рассказывали советским школьникам о детстве "дедушки Ленина".

Эллис, выросший в вирджинском городе Александрия, и его одноклассники были, как пишет он, "частыми пилигримами" в поместье Вашингтона Маунт-Вернон, которое находилось в нескольких милях от школы. Он вспоминает, что учителя и экскурсоводы никогда не упоминали, что у Вашингтона были черные рабы. Даже когда речь заходила об искусственных деревянных зубах Вашингтона, школьникам говорили, что это неправда — хотя об этом упоминалось в книгах по истории. Отцов-основателей Америки и в особенности Вашингтона, подчеркивает Эллис, идеализировали донельзя. Правду трудно было отделить от вымысла. Но в последние полтора-два десятилетия выходят книги, авторы которых стараются восстановить подлинные события и рисуют правдивые характеры. К трем названным выше книгам, где рассказана правда о Вашингтоне, я прибавлю еще одну — "Отец-основатель", написанную Ричардом Брукхайзером в 1996 году. Были, конечно, и другие, но эти четыре отмечены высоким литературным уровнем (о книге "1776" сужу заочно, исходя из прежде прочитанных книг Маккулога о президентах Трумэне и Джоне Адамсе и строительстве Панамского канала).

Сегодняшний интерес к главному отцу-основателю нашей Республики закономерен. Мы живем в неспокойный век; идет война с исламофашистами, никто, конечно, не знает, как долго она продлится, и победы героев прошлого вдохновляют американцев. Однако докопаться до правды через столько лет не всегда бывает просто. Ведь даже непосредственные участники событий искажали факты. Вот лишь один пример. Объясняя, почему второй Континентальный конгресс (1775) решил поставить Вашингтона во главе армии, которой предстояло сражаться с англичанами, депутат от Массачусетса и будущий (второй) президент Джон Адамс писал в своем дневнике о выступлении "полковника Вашингтона", сказавшего, что он "за свой счет вооружит тысячу человек, и во главе их отправится на защиту Бостона".

"Это, — пишет Эллис, — полная выдумка. Вашингтон не выступал с такой речью. Более того, он вообще не выступал. Но мифы уже начали слагаться..."

Если живой свидетель выдумывает факты в личном дневнике, то что остается делать историкам, которые пишут свои труды, основываясь часто на воспоминаниях современников героя!

Континентальный конгресс назначил Вашингтона командующим, и у него в подчинении оказалось несколько бывших, как и он, офицеров английской армии с большим, чем у него, профессиональным военным опытом. Отсутствие у командующего опыта явилось одной из причин не только поражений повстанческой армии, но и ее громадных потерь. После относительных успехов в 1775 году в районе Бостона американская армия (она тогда еще не называлась "американской") понесла в 1776 году тяжелейший урон в трех битвах в районе Нью-Йорка. Если бы командующий английской армией генерал Хоу решил добить остатки повстанцев, бежавших на правый берег Гудзона в Нью-Джерси, то Революции мог наступить конец. Но приближались холода. Воевать зимой Хоу не хотел, тем более, что в Нью-Йорке у него была любовница. И это спасло американскую армию от полного разгрома.

Поразительная храбрость — вот что отличало Вашингтона от абсолютного большинства как его офицеров, так и врагов. Еще в 1754 году в письме к брату 22-летний будущий генерал и президент — а тогда участник войны англичан с французами и индейцами — писал: "Я слышал свист пуль, но, поверь мне, в этом звуке было что-то пленительное". И это не было пустой бравадой. В войне за независимость под Вашингтоном не раз убивали лошадей, и он тут же садился на другую и мчался в гущу боя. А когда оспа косила его солдат и офицеров, он, переболевший оспой в юности, чувствовал себя, как и под пулями, неуязвимым.

Но насколько Вашингтон был смел, настолько же он был ревнив к чужим военным успехам, нетерпим к критике и к каким-либо возражениям. И он был, естественно, типичным плантатором-вирджинцем, то есть человеком своего времени и своего круга.

Женившись на богатой вдове и став состоятельным человеком, Вашингтон абсолютно все: от камзола и панталон до столового серебра и вин, — заказывал в Англии, на его плантациях трудилось более ста невольников, и, приняв командование Континентальной армией, он приехал в Бостон с целым штатом слуг. Маккулог перечисляет: "Домашняя прислуга состояла из дворецкого, двух поваров (один их них — француз), кухарки, прачки, еще восьми людей без специфических обязанностей, нескольких рабов, да к тому же личного портного...". Будь при этом еще и пара любовниц, будущий президент нарождающейся демократической страны во всем напоминал бы своего современника сиятельного князя Григория Потемкина...

Офицерам повстанческой армии Вашингтон советовал быть с солдатами накоротке, но предупреждал: "Никакой фамильярности!..". Требуйте, говорил он, к себе уважения, необходимого для выполнения ваших приказов. Такой стиль отношений, пишет Маккулог, был незнаком большинству янки, которые не видели ничего необычного в том, что офицер лично брил своих солдат.

Вашингтон заметно отличался от большинства окружавших его людей. Он был высок — на несколько дюймов выше 6 футов (183 см), не ниже, видимо, 6’3” (190 см). Он был строен, подтянут, что отличало его от располневших (в большинстве своем) американцев, дослужившихся до офицерских чинов. Каждый, кто видел его верхом, тут же признавал в нем начальника. Но, как и многие военачальники будущего, вплоть до нынешних, он объяснял все свои военные неудачи отсутствием "везения", занижал численность потерь, преувеличивал успехи.

Первую крупную победу в Войне за Независимость повстанцы одержали в октябре 1777 года под Саратогой на севере штата Нью-Йорк. Но Вашингтон не имел никакого отношения к этому действительно серьезному успеху. Повстанцами в этом сражении командовал Бенедикт Арнольд, любимый генерал командующего, и Вашингтон с превеликим трудом признал, что его личная роль состояла только в том, чтобы отправить Арнольда на помощь контингенту генерала Горацио Гейтса. Спустя несколько лет Арнольд перешел на сторону англичан, и его имя навсегда вошло в американскую историю как синоним слова "изменник". Его судьба здорово напоминает судьбу двух других предателей — французского маршала Анри Филиппа Петена, героя Первой мировой войны и коллаборанта в годы оккупации Франции нацистской Германией, и русского генерала Андрея Власова, любимца Сталина.

Поражение под Саратогой потрясло Англию, дало понять англичанам, что американские колонии, видимо, добьются независимости, и с этим ничего не поделать, и убедило Францию вступить в войну на стороне Соединенных Штатов.

Однако решающая роль Вашингтона в войне и в окончательной победе совершенно неоспорима. Если бы не он, то армия не сумела бы пережить зиму 1777-78 гг. в пенсильванском местечке Вэлли-Фордж. Условия зимовки были ужасными. У многих солдат не было обуви, и они ходили по снегу, оставляя кровавые следы. Тиф, оспа и голод косили людей — 2,5 тыс. солдат из 11 тысяч погибли от голода и болезней. В лагере постоянно тлела угроза бунта. Но те, кто прошел Вэлли-Фордж, закалились для любых испытаний. Можно только гадать, что стало бы с Континентальной армией, если бы не авторитет Вашингтона.

"Первый на войне, первый в мирное время, первый в сердцах соотечественников", — сказал на похоронах Вашингтона генерал Генри Ли, воевавший под его началом. И в этих словах нет преувеличения. После победы в Войне за Независимость, когда англичане окончательно ушли в 1783 году из Нью-Йорка, он был единственным в юной американской республике человеком, способным примирить противоборствующие политические партии. Вашингтона пригласили летом 1787 года председательствовать на Конституционном конвенте в Филадельфии, ибо организаторы его сознавали: не будет Вашингтона — не будет Конституции. Он был единственным делегатом, не выступавшим с пространными речами. Но его присутствие сдерживало страсти, готовые выплеснуться и похоронить надежды на Конституцию.

Только авторитет президента Вашингтона позволил нормально функционировать первой в истории администрации, в которой столкнулись непримиримые взгляды на будущее страны госсекретаря Томаса Джефферсона и министра финансов Александра Гамильтона. Пожелай Вашингтон остаться президентом на третий срок, он легко получил бы поддержку избирателей. Но первый президент решил, что восьми лет — достаточно, и тем самым подал пример всем последующим президентам, до Франклина Делано Рузвельта, который баллотировался в третий и четвертый раз. XXII Поправка к Конституции, принятая в 1951 году, закрепила заложенную Вашингтоном традицию: "Ни одно лицо не может быть избрано на должность президента более двух раз...".

Вашингтона называют "отцом страны". И вот что интересно: впервые он был так назван в 1778 году в вышедшем в Пенсильвании альманахе на... немецком языке.